«Ни деньги, ни газовозы не вернулись». Что обсуждали банкиры с главой ЦБ

Финансовый конгресс Банка России в Санкт-Петербурге, 2 июня 2025 года (Фото: Максим Константинов / Global Look Press)

О торможении экономики

Герман Греф, президент — председатель правления Сбербанка:

«Признаков того, что экономика стала резко тормозить, достаточно много, и причиной тому, конечно, целый набор факторов. Ставка является одним из них, может быть, самым ключевым. Но тем не менее так сложилось, что мы имеем сегодня сочетание еще и очень крепкого рубля. Кризис на сырьевых рынках, падение цен на наши ключевые экспортные товары. И у нас явно перегрет рынок труда».

«Мы видим очевидные риски переохлаждения экономики. <...> Очень важно не передержать высокие реальные ставки. Проблема даже не в величине самой ставки, а в том, что у нас по отношению к текущей инфляции реальная ставка в районе 15–16%».

О росте цен из-за военных расходов

Андрей Костин, президент — председатель правления ВТБ:

«Мы какие-то очень всегда робкие, когда говорим о причинах возникновения тех проблем в экономике, которые у нас имеются. Хорошо, что нам помогает президент. Он за последнюю неделю дважды высказался о том, что причиной инфляции у нас являются большие военные расходы. Я вообще предлагаю всегда все-таки оценивать нынешнюю ситуацию, исходя из той особой ситуации, в которой оказалась страна. Это большие военные расходы, которые <…> стимулируют развитие определенных отраслей экономики. Они еще и не производят продукцию, которая потом попадает на рынок. Эта продукция улетает куда-то, и поэтому предложение не увеличивается на рынке, а расходы растут.

И вторая причина, конечно, которую нельзя не учитывать, — это огромное количество санкций. Президент называл порядка 28 тысяч. <…> Сколько у нас предприятий, которые дважды платили за оборудование? Крупный инновационный проект в Красноярском крае по платине (Черногорское месторождение компании «Русская платина», которое кредитует ВТБ. — РБК) — они заплатили все деньги за немецкое оборудование. Потом пришлось им делать новый проект, покупать то же самое в Китае. И таких много. И газовозы были куплены в Южной Корее — и ни деньги, ни газовозы не вернулись. <…> Что говорить? Вот Герман Оскарович решил подарить Мариинскому театру орган. Заплатил деньги, орган изготовили, а не получили ни орган, ни денег».

О смене цели по инфляции

Андрей Костин:

«Можно было бы и таргетирование другое сделать. Вот 4%, как заветная сумма, я думаю, что в условиях тех факторов, о которых я сказал… А что, 8% — плохая цифра для инфляции? Мне кажется, прекрасная, красиво пишется. И в этом плане не видел бы такой трагедии. Но 4 так 4, давайте ее достигать».

О том, как будет действовать ЦБ

Эльвира Набиуллина, председатель Банка России:

«Мы видим, замедление инфляции происходит быстрее наших ожиданий, но пока эта инфляция выше цели и в годовом выражении, и в текущих темпах. Мы видим снижение остроты на рынке труда. Это тоже важный индикатор по опросам предприятий, но дефицит на рынке труда остается, и рекордно низкая безработица остается».

«Индекс бизнес-климата показывает пока нисходящую динамику. Смотрим на генерацию электроэнергии, загрузку мощностей, объем платежей в нашей платежной системе, финансовые результаты компании, аналитику банков — суммарно все это сигнализирует о замедлении роста деловой активности, но с очень высоких темпов, которые были в 2023–2024 годах. И если вот эти опасения и индикаторы будут сигнализировать о более быстром замедлении экономики, естественно, тогда инфляция будет снижаться ниже цели, и это даст нам пространство для более быстрого снижения».

«Нам всем надо очень плавно пройти этот период, потому что сегодняшняя ситуация — это как некоторое зеркальное отражение того, что было в первой половине прошлого года. В первой половине прошлого года многие ухватились за наш прогноз, что мы скоро будем снижать ключевую ставку. И проигнорировали, что это будет происходить при замедлении инфляции. Поэтому у нас брали кредиты, а инфляция не замедлялась, и нам пришлось вместо понижения ставки прийти к повышению. Сейчас волна наоборот: я вижу, что есть опасения, что, несмотря на снижение инфляции, мы будем держать высокую ставку и будет происходить переохлаждение экономики. Но это так не работает».

О турецком опыте

Фатих Карахан, глава Центрального банка Турецкой Республики:

«В процессе дезинфляции важна жесткая денежная политика. Возможны краткосрочные или секторальные ослабления, но эти меры не должны наблюдаться в течение длительного времени. Долгосрочной целью является коррекция инфляционных эффектов перегрева экономики. И мы именно это называем мягкой посадкой для экономики».

Об эффекте крепкого рубля

Эльвира Набиуллина:

«Экспортерам сейчас очень сложно. Они оказались в ножницах. Высокие ставки, низкий курс, и еще и падение цен и спроса на экспортных рынках. Но все-таки экономике нужен такой курс, который отражает баланс спроса и предложения валюты со стороны разных участников. И понятно, что экспортеры хотели более слабый курс, но я не уверена, что под этим подпишутся наши граждане или те предприятия, которым нужен импорт оборудования для технологической модернизации.

Поэтому, на мой взгляд, важно, чтобы курс был в интересах всей экономики. Важно, чтобы курс уравновешивал интересы разных экономических игроков и чтобы это делалось рыночным образом, через постоянную борьбу лоббистов, латание регулирования и подгонку курса под те или иные нужды. Мне кажется, это одно из преимуществ рыночной экономики, которым нужно дорожить.

Еще нам говорят, что слабый курс нужен для бюджета. Но влияние курса на бюджет тоже нелинейно. Потому что укрепление рубля действует в сторону замедления инфляции, а значит, в сторону гораздо более быстрого снижения ключевой ставки, нежели если бы было при более слабом курсе. И, кстати, чем более диверсифицированная будет экономика, чем меньше будет она зависеть от доходов от небольшого круга экспортных отраслей, тем будет меньше зависимость от курса».

О структурных изменениях экономики и неэффективности труда

Андрей Костин:

«Мы сейчас приступаем к модернизации одной из крупнейших верфей — «Северная верфь», — где после модернизации в 16 раз вырастет производительность, а численность рабочих практически останется на одном месте. Поэтому, когда мы говорим о структурных изменениях, безусловно, мы должны смотреть прежде всего на этот фактор — рост производительности труда. <…> В том же судостроении есть верфи, построенные в 30-е годы, которые не могут быть эффективными сегодня в силу своего географического положения. Там стоимость производства на 20–30% всегда выше, чем, допустим, в Петербурге. И нам, конечно, надо их закрывать. Там говорят: моногород, а куда девать? Значит, надо иметь программы, которые позволят людям переезжать, надо развивать наемное жилье, надо делать другие меры. Но вот так просто кормить неэффективное производство из года в год — это неправильно».

«Я вот даже не знал, пока не стал заниматься судостроением, насколько много денег государство выделяет на поддержку наших предприятий и разных программ. Мы должны от этого уйти. Нам нужно, конечно, перейти на рыночные методы и поддерживать только там, где это действительно является государственным приоритетом государственной программы. <…> У нас на подсосе сидит огромное количество разного рода предприятий, которые не могут обеспечить эффективность в силу разных причин, в том числе отчасти государственной политики, ценообразования и так далее. Поэтому я думаю, что структурные изменения неминуемы. Мы должны на этом сфокусировать свое внимание, обеспечив и перестройку структуры нашей экономики, и, главное, повышение производительности и эффективности».

О неспособности ИИ стать скатертью-самобранкой

Герман Греф:

«Знаете, вот мы всегда любим искать что-то такое, опять скатерть-самобранку. Но кто-то саму скатерть должен произвести. А потом произвести все, начиная от наших традиционных напитков и заканчивая всей сельскохозяйственной номенклатурой.

И вот мы говорим «искусственный интеллект» как панацея, которая нам сейчас, завтра вдруг что-то там где-то подорвет. Ну какой искусственный интеллект? Надо сказать, что подавляющее большинство наших отраслей от искусственного интеллекта на абсолютно недосягаемом расстоянии находятся. Миллионы световых лет. Мы с компанией «Газпром нефть» последние два года занимались анализом целого ряда важных предприятий. Но то, что мы видим внутри, — там нет базовых принципов менеджмента. Вот Андрей сейчас рассказывал про судостроительную компанию. Ну как в 16 раз можно поднять производительность труда? Как? Это означает, что она там лежит просто на полу. Это плохая новость. В этих предприятиях искусственный интеллект может дать очень мало.

Хорошая новость заключается в том, что если просто-напросто менеджмент обучить элементарным принципам управления, то там можно делать сумасшедшие скачки в производительности, вот даже в 16 раз. И я бы не уповал на какую-то одну технологию, которая может нам быть таким золотым ключиком, который откроет все двери. Технология искусственного интеллекта — это вишенка на торте. Если торта нет, то вишенку положить некуда. Торт надо испечь сначала. Нужно решить базовые проблемы менеджмента. Нужно оцифровать свои процессы. И только после этого по-настоящему ты можешь использовать технологию искусственного интеллекта».